Десять проблем российской постапокалиптики

Десять проблем российской постапокалиптики

Александр Николаевич Бирюков

Сделав обзор жанра пери- и постапокалиптики в России, я выделил десять основных проблем, недостатков которые описал в этой статье.

1. Линейность повествования и нанизывание стереотипных эпизодов. Принцип акына: что вижу, то пою. Сериальная схема: последовательное использования мало связанных между собой эпизодов из жизни героя, чаще нескольких героев параллельно (об одном много не напишешь). Схема книги проста: пара страниц о каждом герое, как он жил, вдруг тотальный армагеддон, и приходится выживать. Он идёт/едет по дороге (заперся в доме/уехал в деревню), ему плохо, он вспоминает, как было прекрасно, вокруг такие же несчастные, голодные, отнимают друг у друга и вообще человек человеку волк. Вот он еле ушёл от бандитов. Вот нашёл сто патронов и два пистолета. Вот он едет за Васей и выручает его. Вот он едет за Петей и не выручают его. А вот они всё-таки выручают Серёжу. А вот все трое чуть не отравились тухлыми консервами. А вот герой вновь один, заночевал в заброшенном доме, но дом вовсе не заброшен, и герой еле-еле убежал. А вот он встретился с монстром и убил его из последних сил. А вот он упал с моста и потерял рюкзак со всеми припасами, и ему приходится собирать их снова. А вот на него напали голодные зомби, но их всех убил неизвестно откуда взявшийся попутчик. А вот зомби из-за угла загрызли-таки попутчика. А вот главный герой чудом убежал из рушащегося дома. А вот он невольный свидетель того, как бандиты убили семью за пять банок тушёнки. Таких совершенно стереотипных, однообразных эпизодов можно ещё нанизать хоть 10, хоть 10 000.

Как видно, никакого конфликта, никакого нарастания напряжённости, никакой кульминации. Повествование просто сходит на нет. Выглядит так, будто автор написал необходимое количество авторских листов и как только выполнил норму, в тот же миг отложил бумагу (ноутбук). После нескольких эпизодов теряется интерес к книге, поскольку нарастания конфликта нет, а нанизывать однообразные эпизоды автор может до бесконечности. Сюжет фактически не развивается, герои тоже.

2. Декларативные описания и повествование. «Ему было настолько одиноко, что описать словами это невозможно». «Она оглянулась: вокруг было необыкновенно красиво» (без каких-либо комментариев или дальнейших описаний). Состояние героя, его переживания, атмосфера происходящего и прочее и прочее не показываются, а просто называются, декларируются. «Вот, читатель: в этом эпизоде Иван испугался, Сергей растерялся, Надежда удручена, Ирина разозлена. Атмосфера давящая. Запомнил? Пошли дальше». Разумеется, при таком преподнесении и эмоции, и атмосфера кажутся фальшивыми, плоскими, и никакого сопереживания героям не возникает. А если нет сопереживания, то безразлична их судьба. А если безразлична судьба, то нет никакого интереса читать сотни страниц.

Либо наоборот: однообразные повторения одного и того же. Еесли ядерная катастрофа, то в каждом эпизоде подробно описана ядерная пустыня и то, какие эмоции она вызывает у ГГ. Поскольку картина почти всегда одинаковая, то и описание, и эмоции ГГ весьма однообразны, что, однако, не мешает авторам повторять эти описания чуть ли не на каждой странице. Если зомби, то описать каждого зомби и те эмоции, которые герой испытал при встрече с врагом. Получается, опять же, весьма однообразно.

3. Примитивные морализаторство и философия. Обычная квинтессенция многостраничной философии: "Его обуревали мысли: оказывается, как только наступает голод, люди становятся животными. Даже хорошие люди становятся плохими, когда припрёт. Они готовы убить друг друга за банку консервов. Так было веками и будет через века". И мораль: "Люди, давайте хранить наш прекрасный хрупкий мир". Либо нечто такое: «Эту страшную бомбу/вирус/парниковый эффект придумали учёные. В погоне за своими гипотезами они играют человеческими жизнями. Но кто дал им на это право? Боги? Люди? Нет, эти учёные не имели никакого права играть в такие опасные игры. Но они играли, и невинные люди опять поплатились. Ведь играть с природой нельзя. Она сильнее человека, а человек об этом забыл». Т.е. вся мораль, которую читатель должен найти в книге, просто прописана шаблонно сформулированными тезисами в середине или конце каждого эпизода: по 0,5-1 странице на 15-20 страниц текста. Словно выводы в конце диссертации. Такое впечатление, что книги написаны школьником, который, не прочитав классики, на собственном опыте только-только стал постигать основы морали и аморальности, и, удивлённый своими "открытиями", пытается донести свои "озарения" до максимального количества тех, кого не "озарило". 

Некоторые писатели настолько обожают философствования, что размазывают их на страницы убористого текста и повторяют не реже одного раза на 3-4 главы. Мало того, что эти рассуждалова о вечности и бесконечности состоит из трюизмов, так ещё длинные и нудные. Дидактические экскурсы хорошо выглядят в религиозных книгах, но убивают любой художественный текст.

4. Персонажи схематично-картонные, лишённые всякой индивидуальности. Чаще всего это стандартный набор шаблонных героев: видавший виды суровый вояка-скептик; молодая авантюристка-одиночка; молодой, честный, открытый и самоотверженный боец; молодой весёлый разгильдяй, который всегда попадает впросак, но удачно выбирается из передряг. Будто взяты из ролевых игр: воин, вор, паладин и бард соответственно.

5. В некоторых книгах встречаются огромные куски текста, посвящённые подробным описаниям тактико-технических характеристик оружия и/или экипировки персонажей (ботинок, курток, бронежилетов, касок, перчаток и т.д.), а также перечисление (с указанием количества единиц) найденного оружия, патронов, продуктов питания. Прямо так и написано: шесть тысяч восемьсот семьдесят три с половиной патрона 12 калибра, три тысячи двести сорок четыре и три восьмых патрона 5,56 мм и т.п. ТТХ наполовину состоят из специальных терминов или профессионального жаргона. Такое впечатление (судя по объёмам «справочных» вставок), что именно в этом и есть суть произведения. Либо автор хочет одним выстрелом из винтовки калибра 7.62, снабжённой насадкой для тактического фонаря усиленной яркости, а также оборудованной пластиковым прикладом с резиновыми амортизирующими накладками, стреляющей бронебойными патронами, снабжёнными стальным сердечником, убить двух зайцев: написать художественную книгу и одновременно преподать читателям азы военного дела.

6. Касается книг о зомби. Действие, судя по всему, происходит в других измерениях: люди понятия не имеют о том, что возможен апокалипсис, никогда не слышали и не смотрели фильмов о зомби и суперзаразе, и когда всё это появляется на улицах, они делают вид, что даже и не догадываются о том, что же вокруг происходит. Даже никаких предположений не выдвигают. Они никогда не задумывались, что работы с вирусами могут высвободить страшную инфекцию. Поэтому они не понимают, что значит, если один человек, рыча, поедает другого. Хотя, если действие происходит, например, в 2009 году, то, пожалуй, лишь слепой и глухой к 2009 году не слышал о фильмах Джорджа Ромеро, «Двадцать восемь дней спустя», «Обитель зла», «День триффидов» (как о книге, так и о фильме). Кроме того, огромная доля молодёжи (а теперь уже и не только – поколения геймеров стареют) играла и играет в «Fallout 1-3», ту же «Обитель зла» или какой-нибудь «Сайлент Хилл». Понятно, что авторам легче нагнетать драматизм в книге, если ни один из жителей выдуманного им мира не имеет понятия о ходячих мертвецах. Но, учитывая вышесказанное, это выглядит очень значительной и совершенно непростительной притяжкой за уши и роялем в кустах.

7. Почти все книги написаны на разговорном варианте употребления языка. Причём сделано это не для создания колоритного образа какого-либо «простонародного» персонажа. На просторечном языке зачастую написаны как диалоги, так и повествование. Причина, как я думаю, такова. Первый фактор – работа на конкретную целевую аудиторию – среднестатистическую не слишком начитанную тусовочно-сетевую молодёжь, которой нужны максимально упрощённые тексты (чтиво) и лишь для того, чтобы убить время в метро. Второй фактор – да простят меня авторы – сочинять мыльное чтиво гораздо проще, чем писать качественную литературу. Можно, особо не напрягаясь, гнать строчки. Пипл-то хавает! Даже если нет  времени и желания писать качественный текст или отсутствует талант – не беда. Поколение Пепси всё проглотит. Хоть с бодуна пиши.

Сюда я отношу обильный сленг, обрубленные разговорные предложения, словосочетания, которые когда-то, верно, были оригинальными, но сейчас затёрлись и стали трюизмами. Если «эрудиция» или «логика», то она обязательно «банальная» («с точки зрения банальной логики/эрудиции»), Если «регулярность», то обязательно «завидная». «Картина Репина «Приплыли». И прочие затёртые до дыр фразы, которые говорят лишь об отсутствии у писателя фантазии, а у текстов – оригинальности.

Сюда же отношу попытки сострить, вставляя в текст «ключевые» фразы из бородатых анекдотов, иногда «маскируя» их под размышления персонажей. «Враг стережёт нас у выхода? Что ж, ускользнём через вход». «Одного выстрела хватило, чтобы упёртый враг пораскинул мозгами. По траве». И тому подобное.

Впрочем, это относится почти ко всей нынешней жанровой литературе, где художественные тексты мало отличаются от переписки на сетевых форумах.

8. Огромное количество бессмысленных диалогов и просто бессмысленного текста, а иногда просто патологическая обстоятельность. Чтобы было понятно, о чём я, приведу примеры.

Бессмысленный диалог – тот, который не несёт никакой функции в тексте, кроме словесного наполнения.

Например, Вася встретился с Петей, дабы Петя помог Васе справиться со злым компьютерным вирусом, который может уничтожить сверхважные фалы – результаты журналистского расследования античеловеческих экспериментов компании «Дудубаба». Вот диалог мужчин:

- Привет, дело есть.

- Да? Какое?

- Важное. Была бы ерунда – не стал бы отрывать отдела.

- Да ты и по ерунде часто отрываешь.

- В этот раз не ерунда. Под ударом дело всей моей жизни.

- Понял, рассказывай.

- Вчера я встал с утра с похмелья, умылся, позавтракал, позвонил девушке, послушал музыку, посмотрел новости – кстати, Наташку показывали, она заняла второе место на городском конкурсе звездочётов.

- А, да, красивая девка. Жаль, что ты с ней не стал встречаться.

- Да, жаль, теперь Серый с ней кувыркается. Но я не жалею – у Светки характер лучше.

- Да, это точно.

- Ну так вот. Посмотрел я новости и включил компьютер.

- Постой. А у тебя какой компьютер?

- Да фирмы «Вынь-пей-сам», только купил.

- Какая диагональ экрана?

- Семнадцать дюймов. С антибликовым покрытием. Клёво – зашибись!

- Да, зашибись.

- И вот включаю я его – а он не включается.

- А ты в розетку-то его воткнул?

- Разумеется! Хотя, это же ноутбук, чё ты меня сбиваешь!? Делать, что ли, больше нечего?

- Да ладно тебе, я пошутил.

Так можно продолжать диалог до бесконечности, наполняя его бессмысленными репликами, соскальзывая с темы то на одно, то на другое. Хотя, весь смысл разговора можно компактно передать в двух предложениях: «Вася рассказал другу о происшествии с ноутбуком и попросил разобраться с вирусом. Петя, прикинув, когда будет свободен, назначил встречу на вечер пятницы».

Бессмысленное повествование – текст, который не несёт никакой смысловой нагрузки и в произведении не выполняет никакой функции.

Например, Вася выбирается из города, заполненного зомби.

«Вася опрометью выскочил из дома, сел за руль автомобиля и быстрее помчался от опасного места. Он, конечно, мог бы, громко вереща, бегать по двору, как это показывают в дешёвых ужастиках или с автоматом наперевес мочить зомбей, которые должны лезть из каждой щели, как показывают в трешовых триллерах с претензией на боевик, но Вася не стал этого делать. Ведь он не персонаж ужастика, а простой тамбовский парень, вчерашний студент, и все эти киношные глупости с его участием выглядели бы глупо и ужасно тупо. Просто невообразимо неуместно. Поэтому он просто сел за баранку и поехал».

Какой смысл подобного абзаца? Оправдаться перед читателем? Заявить о претензии на оригинальность (мол, банальностей, как в этих ваших ужастиках, не пишу)? Или поработать Капитаном Очевидность?

Думаю, любая разновидность бессмысленного текста призвана, чтобы из тщедушного рассказа сделать полновесный (по объёму, не по содержанию) роман. Исключительно для строчкогонства. Чем больше томов в единицу времени ты пишешь, тем больше платят. А пипл – он всё схавает.

9. В старых бразильских и мексиканских сериалах каждое событие доводилось до сведения очередного персонажа в отдельном разговоре «в прямом эфире». То есть Педро со всеми подробностями излагал новость Пабло, Пабло, не теряя ни одной детали, докладывал Хуану, Хуан с той же обстоятельностью доносил Марии и так далее. Зритель вынужден был несколько раз слушать о том, о чём он давно знал. Ясно, что таким образом из пальца высасывается необходимое сериальное время – сюжета на пять серий, а нужно сделать пятьсот.

Похожую картину я наблюдаю в российской постапокалиптической литературе. Некоторые авторы, которые любят «прохождение одной игры разными персонажами», любят подобный фокус.

Произошёл апокалипсис. По улицам бегают монстры / бродят зомби и т.п. Автор подробно описывает, как первый из персонажей мучительно и через сомнения осознаёт, что именно произошло. Вначале герой не понимает, потом не верит, потом понимает, что именно это и произошло, но пытается убедить самого себя, что этого не может быть, потом, наконец, свыкается.

В следующей главе писатель переходит к другому герою. Но, помня, что уже один раз преподнёс читателю типичные человеческие колебания и метания, автор вовсе не ограничивается парой предложений с указанием, что и этот герой догадался. Нет. Он снова описывает с самого начала все этапы осознания, но уже применительно к этому персонажу. То есть почти дословно переписывает все метания и сомнения. Тот же самый финт проделывает и с третьим персонажем, и с четвёртым... И ладно бы один до последнего не верил, а другой с самого начала был уверен. А то всё те же колебания, только в разных фразах.

Ах да, забыл написать, что сюжет обычно строится на 2 основах:

1. выживание человека или группы лиц

2. боёвка

Сбор продуктов/патронов/оружия/одежды, поиск убежища и маскировка или перестрелки и погони.

И вот, открывая книгу, ты уже предполагаешь, что сейчас начнутся либо сбор консервов, одежды и патронов, либо бои с бандитами, монстрами, зомби, вселенским злом. Либо всё вперемешку. Никакой изюминки, ничего, что отличало бы один книжный «кирпич» от другого.

Надеюсь, авторы прислушаются к моим советам.

Изучая писательское мастерство, литературоведение, не забываем о четырёх главных правилах начинающего писателя.